10.07.2019

220-лет с именем Пушкина

Уроженец г. Вятки митрополит Нестор (в миру Николай Александрович Анисимов, 1885–1962) стал широко известен в связи с публикациями в нашем Отечестве его записок о расстреле большевиками в 1917 году Московского Кремля и книги воспоминаний. Как сами эти тексты, так и сопровождающие их многочисленные комментарии и дополнения рисуют нам образ замечательного человека, оставившего о себе добрую память подвижническим служением Богу и людям на Камчатке и в Китае, в Сибири и на Украине. На долю нашего земляка, свидетеля и участника эпохальных событий, пришлись и тяжкие годы вынужденного изгнания, и почти десять лет мордовских лагерей.

Преодолеть выпавшие на его долю трудности митрополиту Нестору помогал высокий глагол отечественной классической литературы, заставлявший «всегда и везде помнить… о великом назначении русского человека». Чтением произведений русской классики будущий иерарх особенно увлёкся во время учёбы в старших классах Вятского реального училища. В своих воспоминаниях он писал: «С захватывающим интересом и глубоким волнением я прочёл романы национального русского писателя Ф.М. Достоевского. Меня восторгало мастерство певца русской природы И.С. Тургенева. Я восхищался, читая незабываемые страницы Н.В. Гоголя. Из поэтов я любил и часто перечитывал А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Г.Р. Державина и А.Н. Апухтина». «Великие русские писатели с их возвышающим душу творчеством, — утверждал митрополит Нестор, — были и будут для подрастающего поколения, как и для меня в своё время, прекрасным вдохновляющим примером и источником разумного мировоззрения, благотворно влияющим на развитие ума и воли молодёжи».

11 февраля 1937 года в харбинской эмигрантской газете «Наш путь» появилась его небольшая статья «Пушкин и современность», свидетельствующая о большой любви автора к гению русской словесности. Владыка Нестор писал: «Среди мучительных переживаний современности, когда наша Родина стонет под тяжким гнётом, а мы, её изгнанники, едим горчайший хлеб изгнания в нищете и унижении, когда отчаяние порой готово охватить малодушное, настрадавшееся сердце, радостно вдруг не только разумом осознать, но и сердцем почувствовать, что вопреки всем унижениям, всякому презрению, которых пьём полную чашу, всё же принадлежим мы к великому, к величайшему в мире народу. А это чувство, это неоспоримое сознание никто в нас не будит так ясно, так ярко, как именно Пушкин — «наше всё», по словам Достоевского.

Его мятущаяся, многогранная душа, как в зеркале, отразила всю полноту русской души; и самый жизненный путь его, исполненный то нравственных падений, то высочайших взлётов духа, так ярко отображает исторический путь нашей Родины, которой одинаково близки и глубокие пропасти, и высочайшие вершины духа.

И недаром с именем Пушкина в дальнейшей истории русской мысли так связаны крупнейшие переломные моменты оживления и пробуждения национальных светлых чувств. Таким моментом было торжество открытия памятника Пушкину в Москве в 1880 году, когда огненным словом Достоевского, именем Пушкина русское общество оказалось пробуждённым от чар интернациональных и революционных бредней и вдруг почувствовало себя снова русским, православным, облечённым высшим духовным призванием. Быть может, это духовное пробуждение отсрочило на сорок лет нашу тяжкую катастрофу и дало много здоровых ростков в русской душе, не умерших и доселе. Кто знает, какие последствия для пробуждения русского чувства будет иметь нынешнее чествование его имени. Не будет ли оно связано с зарёй возрождения нашей Родины? Да совершит это чудо Господь».

Прошло более полувека, чтобы чудо, о котором писал митрополит Нестор, свершилось. Но ведь и ныне, после только что отмеченного 220-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, удивительно насущными остаются сказанные владыкой слова. И вновь нам приходится уповать на то, что вызванное юбилеем несомненное «оживление и пробуждение национальных светлых чувств» будет «связано с зарёй возрождения нашей Родины».

Владимир Семибратов

Фото

Возврат к списку