Война есть война

Разнообразна тематика изданий краеведа Аркадия Черепанова из села Архангельского Немского района. Сегодня мы публикуем воспоминания сельчан о Великой Отечественной войне по книгам Аркадия Георгиевича «Вот на пути село большое…» и «Жизнь продолжается».

Проводы

Июнь 1941 года. В школе закончились экзамены, прошёл выпускной вечер. Полноводная в то время река Воя катила свои воды, играя в лучах солнца. Вся природа располагала для отдыха. В селе праздновали летний престольный праздник Девятую пятницу. Молодёжь гуляла на лугах возле соседней деревни, а в это время на западных рубежах страны уже взрывалась и горела земля. Страшная весть о войне пришла в село к полудню 22 июня от дежурного по сельскому совету…

Началась война, фашисты напали на нас. На это сообщение каждый отреагировал по-своему. У молодых не было ни страха, ни растерянности. Они посмеивались, шутили: «Да чё там, пилотками закидаем немчуру!». В первый же день на защиту Родины ушёл Дмитрий Петрович Широких, молодой парень двадцати пяти лет, только что вернувшийся с финской войны. Повестку он получил по дороге домой, когда возвращался с прерванного страшной вестью гулянья. У сельского совета его остановил посыльный из военкомата, приказал срочно сходить до дома, попрощаться с родными и следовать за ним на призывной пункт. Друзья проводили Дмитрия до моста через Вою и больше его не видели. Через неделю ушли на фронт Михаил Варламович Тураев, Александр Иванович Чирков, Николай Липатович Молчанов, Василий Платонович Лобовиков. Это были самые крепкие, здоровые молодые люди — цвет села. Почти ежедневно по главной улице проезжали повозки, увозившие мужчин на войну. Проводы в каждой семье проходили по-разному, но общим у всех было одно — слёзы женщин, остающихся дома с детьми, и наказ вернуться живыми. Закинув за плечи вещмешок и распрощавшись с родными, мужчины отправлялись на призывной пункт в село Кырчаны. Вот воспоминания очевидца тех дней.

«Площадь перед призывным пунктом словно в большой праздник запружена народом и конными повозками. Говор, детский плач, ржание лошадей, запах конского пота, колёсного дёгтя и душистого сена — всё перемешалось. Раскалённое солнце нещадно палит. На земле в тени забора сидят мужики, распивают последнюю бутылку. Рядом молодая мать кормит грудного ребёнка. Поодаль маленькая, сгорбившаяся старушка причитает: «Мужика мово в ерманскую убили проклятые. Поди-ко теперя сыновей-то заберут, с кем доживать буду?».

Но вот открылись ворота призывного пункта, и из них вышла пёстрая колонна молодых парней. Пожилой лейтенант подал команду: «Левое плечо вперёд! Прямо марш!». Строй повернулся направо и двинулся по тракту в сторону Кирова. Следом потянулись подводы. Ожидавшие у ворот бабы и девчата стали осенять крестным знамением уходящих на войну. Провожающие слева и справа присоединились к колонне, бежали за ней, что-то наспех кричали, проникали в строй, передавали котомочки и узелки со съестным. Та маленькая старушка, встав на колени, правой рукой крестила уходящих, а левой вытирала мокрые глаза и морщинистое лицо: «Покарай, Господи, ерманца! Мужиков наших спаси!».

Большинству из тех, кто ушёл в эти первые дни, не суждено было вернуться домой. Война непрошенной гостьей вошла в каждый дом, нарушила мирную жизнь и унесла счастье многих семей. Июнь 1941 года разделил историю на части. Вспоминая что-либо из жизни, мы говорим «это было до войны, это в войну, а это после войны».

Священный долг солдата

Иван Пантелеевич Рыков был призван на защиту Родины в июле 1942 года. Прошёл курсы связистов в г. Свердловске, и его направили на Южный фронт под Сталинград в мотострелковую бригаду. Как хорошо освоившего приём на слух азбуку Морзе его оставили при штабе бригады поддерживать беспрерывную связь с фронтом. Первое боевое крещение он получил в районе г. Калача, где произошло соединение наших частей, в результате чего была окружена большая немецкая группировка. Затем освобождал Украину, города Славянск и Краматорск. В одном из боёв за уничтожение огневой точки противника, что мешала нашим солдатам продвигаться вперёд, Рыков был представлен к первой медали «За отвагу». А всего таких медалей у него три, да ещё «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина».

Очень тяжёлые бои проходили за железнодорожную станцию Раздольную. От разорвавшейся вблизи мины Ивана Пантелеевича контузило и осколком ранило в ногу. Окровавленный, он долго лежал на поле боя, пока его не нашли санитары. Продолжительное время находился в госпитале, а когда подлечили, его направили на Первый Белорусский фронт. Здесь уже в звании сержанта Рыков был корректировщиком-связистом в миномётной батарее.

Освободив Родину от фашистов, наши войска через Польшу вошли в Германию. До вражеского логова оставалось 60 километров. Настроение у всех приподнятое, чувствовался конец войны, у каждого была одна мысль — дойти до Берлина. И вот начался решительный ночной штурм. Был такой огненный шквал, что стало светло, как днём. Наступление проходило стремительно, все населённые пункты брали сходу. Берлин представлял собой ужасающую картину: почти все дома разбиты, на улицах — сплошные завалы. Немцы сопротивлялись ожесточённо. Рыкову, чтобы наладить связь, которая постоянно обрывалась, требовалось быть очень осторожным, чтобы не попасть под пули снайперов. 2 мая был взят Рейхстаг. Из всей роты Ивана Пантелеевича осталось в живых человек десять. На ступенях Рейхстага они салютовали в честь Победы.

Но на этом война для Рыкова не закончилась. Его ещё ждали Дальний Восток и Курилы, где шли военные действия с Японией. Домой он вернулся только в 1947 году.

Женщины на фронте

Во все времена защита Отечества считалась мужским делом. И всё же многим девушкам из села Архангельского довелось носить солдатскую форму. Весной 1942 года на защиту Родины ушла Мария Михайловна Мезрина. Она служила в московском зенитно-артиллерийском дивизионе в прожекторной роте. В любую погоду стояла на наблюдательной вышке, по силуэту самолёта и звуку определяя тип летательного аппарата, свой он или чужой, а полученные данные передавала на командный пункт. Рядом с мужчинами сражались с врагом Анна Васильевна Рябова, Александра Прокопьевна Пашкина, Валентина Прокопьевна Скорнякова, Мария Тимофеевна Штина. Девушки отважно воевали, испытали все трудности фронтовой жизни. Откуда они черпали силы, чтобы из верных жён и невест стать бесстрашными медсёстрами, снайперами, связистками? Как они со своей нежностью, миролюбием и душевной ранимостью смогли освоиться на войне среди бушующего огня, крови и страданий? Но так было.

Особенно трудно приходилось, когда нужно было оказать первую медицинскую помощь раненым бойцам непосредственно на передовой под огнём противника. Рискуя жизнью, шла на такой подвиг Екатерина Тимофеевна Брагина (Четверикова). После окончания школы она поступила в медицинское училище и осуществила свою мечту — стала медицинским работником. В начале войны призвали её мужа, а через короткое время добровольцем ушла и она.

Вместе с бойцами 57-й армии Брагина шла в атаку. Под градом пуль и снарядов она делала перевязки раненым, на себе или на плащ-палатке вытаскивала их с передовой в санчасть. Её уважали и любили солдаты, называя сестричкой. Многим бойцам она спасла жизнь, но не смогла уберечь себя. Тот бой за освобождение Харькова был особенно жестоким. Простреливался каждый метр. Когда медсестра выносила с поля боя очередного бойца, разорвавшийся поблизости снаряд остановил сердце верной дочери Родины. Было ей тогда 27 лет. Е.Т. Брагина навечно занесена в областную Книгу Памяти.

Незадолго до того рокового боя раненый фронтовой художник сделал карандашный портрет своей спасительницы. Этот рисунок прошёл с ним всю войну и чудом сохранился до настоящего времени. Образ женщины-бойца с погонами на плечах и санитарной сумкой на боку будет вечно жить в памяти народной как светлый пример самоотверженного патриотизма.

Через лагеря и муки

На фронт Павел Александрович Вахрушин ушёл 2 сентября 1941 года. Сборы были недолгими. Уложив в вещевой мешок всё самое необходимое, отправился с другими призывниками в дорогу. Дома оставил жену, сына и дочь, отца и мать. Призывники добрались до Немы. Получив необходимые указания в военкомате, на тех же подводах поехали до железнодорожной станции Фалёнки, откуда поездом направились в Ижевск, где формировался 8-й артиллерийский полк. Здесь Вахрушин впервые надел военную форму, за два месяца прошёл необходимую подготовку. После учёбы молодых солдат направили на Калининский фронт.

Стояли сорокоградусные морозы 1941 года. Враг рвался к Москве. В это время шли ожесточённые бои за г. Калинин. Этот когда-то красивый город было не узнать, он весь лежал в руинах. Река Волга не только делила Калинин на две части, но и была границей между двумя мирами: правобережная часть города уже была захвачена врагом, а левый берег советские войска всеми силами старались удержать.

После неудавшейся битвы за Москву враг спешно готовился взять реванш. Весной немцы обрушили всю свою мощь на этот участок фронта. Основные дороги были перекрыты, так что наши соединения оказались во вражеском кольце, которое быстро сужалось. Каждый боец понимал, что единственное правильное решение — группами и поодиночке выходить из окружения. Но как? Ни у кого не было ни карт, ни схем, местность неизвестная, опасная, болота оттаяли. Несколько солдат решили перебежками преодолеть берёзовую рощу, но немцы заметили, подняли тревогу, открыли огонь, оцепили всю местность. У большинства наших воинов кончились боеприпасы, и многие попали в плен.

Группу из тридцати человек привели к избе, где размещался немецкий штаб. Стали обыскивать. В кармане гимнастёрки Вахрушина нашли красноармейскую книжку и семейную фотокарточку. Из домов робко вышли немногочисленные жители, которые с жалостью смотрели на наших солдат. Женщины украдкой смахивали набежавшую слезу… Впереди были несколько концлагерей, где Павла Александровича одели в полосатую форму, прикрепили на грудь порядковый номер. Всё время пребывания в фашистской неволе его не покидала мысль о побеге. В одном из лагерей началась эпидемия тифа. Ни о каких медикаментах не было и речи. Крепкий организм Вахрушина чудом выдержал. После тщательного медицинского осмотра была сформирована команда наиболее здоровых заключённых для работы в шахтах Польши. Их привезли в большой лагерь с 200 бараками недалеко от Кракова. Железные ворота плотно закрылись. В первый же вечер после поверки на плацу лёг Павел на нары, закрыл глаза, в который раз вспомнил дом и вдруг услышал шёпот с верхней полки: «Вахрушин, это ты?». Очень удивился, уж не мерещится ли ему? Открыл глаза, приподнялся. В исхудалом, осунувшемся соседе признал земляка Ивана Крысова из деревни Крысово. «Павел, на каторгу ведь ты попал», — сказал Иван. Некоторое время товарищи находились в одном бараке, вместе ходили на работу. Затем они потеряли друг друга.

Работали пленные в две смены совместно с гражданскими поляками под присмотром немцев. Павел подружился с одним поляком. Тот жалел Вахрушина, часто за пазухой проносил в шахту кусок хлеба, чтобы подкрепить своего напарника. Если норму почему-то не выполняли, пленных били, заставляли доделывать. Однажды немецкий надзиратель долго и жестоко бил Павла киркой… Но Вахрушин верил в своё освобождение. С надеждой он смотрел на восток, откуда уже доносились раскаты канонады. И вот долгожданный час настал. Павел Александрович запомнил его на всю жизнь. Распахнулись ворота барака, и ударил яркий солнечный свет. Радость была безмерной!

Вахрушин снова подвергся проверке. На этот раз его допрашивали работники НКВД, устанавливали, где, когда и при каких обстоятельствах он попал в плен. Проверка длилась целый месяц. Пока Павел Александрович находился в чужих краях, умерли мать и восьмилетний сын. А на него самого домой пришла похоронка. Жена, оплакав мужа, сходила в церковь и отпела его. В ноябре 1945 года он вернулся домой. Родные ни о чём не спрашивали, боялись. Да и сам Вахрушин был немногословен, старался избегать взглядов односельчан, ощущая шушуканье за спиной: «пленный, предатель, враг народа». В первые годы после войны его несколько раз вызывали в милицию, проверяли документы, даже сняли отпечатки пальцев. И всё же он не сломился, не потерял веру в жизнь, выдержал все испытания судьбы. После стольких лет неволи Вахрушин выбрал мирную профессию лесника и отдал ей тридцать лет жизни.

Поклонитесь ветерану

Весть о войне пришла в деревню вместе с сельским почтальоном. Алексей Леонтьевич Домрачев состоял на учёте в спецнабор и каждый день ожидал вызова в военкомат, а пока работал в колхозе. Уже не звучали у призывного пункта звонкие гармони, как было в первые дни войны, не слышалось песен. Попрощавшись с родными и друзьями, новая партия призывников уходила на фронт. В сопровождении конных подвод трое суток добирались до Слободского, в котором вновь прибывшее пополнение проходило двухнедельную военную подготовку. Потом несколько суток ехали зимой в продуваемых насквозь теплушках, попадая под бомбёжки. Каждому солдату выдали пару лыж, две гранаты, сапёрную лопатку, противогаз, комплект боеприпасов и одну винтовку на двоих. Недостающее оружие приказали добыть в бою.

Поля повсюду были изрыты взрывами снарядов, на обочинах — огромное количество сгоревшей и искорёженной техники, сотни трупов немецких и наших солдат, запорошённых снегом, лежали рядом. Жуткое впечатление производила увиденная картина… На рассвете немцы начали мощный артобстрел, а затем пошли в наступление. Подпустив врага как можно ближе, красноармейцы предприняли контратаку, стали теснить противника на его исходные позиции. Завязался рукопашный бой. Домрачев добежал до немецких окопов, бросил туда гранату. Несколько фашистов упали. Алексей обернулся и увидел, как немецкий солдат замахнулся на него прикладом. Домрачев изловчился и вонзил свой штык в грудь врага… Это был первый бой Алексея Леонтьевича. Много их ещё будет за четыре года войны.

Ему предстояло освободить Родину, с боями пройти Польшу, Чехословакию, Германию. На всю жизнь он запомнил форсирование Днепра. Враг открыл бешеный огонь по скопившимся на переправе людям и технике. Вода кипела от пуль и снарядов. Ценой огромных потерь в живой силе и вооружении наши соединения форсировали Днепр, оттеснили немцев и закрепились на другом берегу.

В одном из боёв Алексей был тяжело ранен в правую руку. Долгое время находился в санбате, а затем сменил несколько госпиталей в разных городах. После выздоровления был вновь направлен на фронт, на этот раз связным. Он должен был доставлять срочные донесения из штаба полка в штаб дивизии. Один раз его лошадь была убита осколком снаряда, а сам он чудом остался жив. В самом конце войны Домрачев на конной подводе возил на передовую корреспонденцию для всей дивизии. Это была единственная ниточка, связывавшая бойцов с домом. Алексей видел, как оживали обветренные, запылённые солдатские лица при получении письма от родных.

И вот долгожданная Победа. Возмужавшим возвращался Домрачев домой. С волнением постучал в знакомое окно. В сени вышла мать. Она долго не открывала, расспрашивала, кто там, что надо. А когда в небритом солдате признала своего сына, горько заплакала, запричитала и крепко прижалась к его груди. Со слезами на глазах мать рассказала, что за время его отсутствия умер отец, пришли похоронки на двух его братьев Николая и Ивана. Весть о том, что солдат вернулся с войны, моментально разлетелась по деревне. В небольшой дом Домрачевых поглядеть на фронтовика собрались все немногочисленные жители, в основном женщины. Любопытным ребятам не хватало места в избе, они заглядывали в двери и окна. Потом прибежала из соседней деревни невеста Анна. Алексей сидел в переднем углу у стола в солдатской форме. На его груди — орден Красной Звезды и медали «За боевые заслуги» и «За отвагу».

Натосковался Алексей Леонтьевич по мирной жизни, по крестьянскому труду, по земле. Снова пошёл работать в родной колхоз «Природа». Вместе с Анной Дмитриевной вырастил и воспитал трёх сыновей и трёх дочерей. В память о погибших братьях двух сыновей назвал Николаем и Иваном.

У многих сейчас сложилось неверное представление о прошедшей войне, но неизменно и истинно оно у тех, кто прошёл её трудные дороги. Мало их, ветеранов, уже осталось. Поклонимся их подвигу. А День Победы всегда будет для нас светлым праздником.

Аркадий Черепанов